Адвокат [= Уличный адвокат ] - Джон Гришэм

ПОЧЕМУ блистательный молодой юрист, которому уготовано великолепное будущее, внезапно становится защитником самых беззащитных? Неожиданный приступ альтруизма? Или - просто нормальное желание НАСТОЯЩЕГО АДВОКАТА разгадывать и распутывать действительно ИНТЕРЕСНЫЕ дела? Дела, от которых порой зависит не только благополучие, но и сама жизнь его клиентов...

Мужчину в резиновых сапогах, вошедшего вслед за мной в лифт,я заметил не сразу. Присутствие постороннего выдали ударившие в нос тяжелыезапахи давно не мытого тела, табачного дыма и дешевого вина. Лифт пошел вверх,и я, окинув взглядом бродягу, невольно обратил внимание на черные замызганныесапоги, которые были ему явно велики. В едва достигавшем колен потертом пальтомужчина казался грузным, почти толстым.

Но вовсе не от переедания – в зимнее время бездомные жителиокруга Колумбия кутаются во что попало. Во всяком случае, так кажется, когдасмотришь на них.

Он был чернокожим и уже в возрасте. Спутанная борода инечесаные, с густой проседью, космы, похоже, годами не знали ни ножниц, нимыла. Глаза скрывали солнцезащитные очки с толстыми стеклами.

Чужак. Ему нечего делать ни в этом лифте, ни в этом здании –не по средствам. У юристов, работавших в моей фирме, были такие почасовыеставки, что даже после семи лет пребывания здесь они мне казались высокими донеприличия.

Что ж, еще один забредший погреться бедолага. В деловойчасти Вашингтона подобное случается на каждом шагу.

Но все же странно: на входе у нас стоит охрана.

На шестом этаже кабина остановилась, и только тут до менядошло, что мужчина никакой кнопки не нажимал он просто последовал за мной влифт. Торопливо шагнув из лифта и очутившись в роскошном, отделанном мраморомвестибюле юридической фирмы “Дрейк энд Суини”, я скосил взгляд на оставшегося вкабине пришельца. Мадам Девье, одна из наиболее исполнительных наших секретарш,приветствовала меня с присущим ей высокомерием.

– Присматривайте за лифтом, – бросил я ей.

– А в чем дело?

– Там бродяга с улицы. Может, стоит вызвать охрану.

– Опять эти типы, – пробормотала она с характернымфранцузским выговором.

– Кабину не мешает продезинфицировать, – добавил я уже находу, стаскивая плащ и почти выбросив нежданного посетителя из головы.

Вторая половина дня у меня была расписана по минутам односовещание задругам, весьма серьезные переговоры с весьма серьезными людьми.Свернув за угол вестибюля, я только собрался о чем-то спросить мою личнуюсекретаршу Полли, как грянул выстрел. Я оглянулся.

Застыв у своего стола, мадам Девье с висящими на шеенаушниками завороженно смотрела в дуло чудовищно огромного пистолета, которыйдержал бродяга. Поскольку я оказался единственным, кто попытался прийти ей напомощь, бродяга мгновенно перевел ствол на меня, и я тоже замер.

– Не стреляйте. – Я поднял руки. Из множества фильмов мнебыло досконально известно, что надо делать в таких ситуациях.

– Заткнись, – с редким самообладанием процедил негр.

У меня за спиной, в коридоре, поднялся шум.

– Он вооружен! – крикнул кто-то, и шум начал удаляться:коллеги побежали к запасному выходу. В моем воображении возникла картинка: объятыеужасом люди прыгают из окон.

Слева была массивная деревянная дверь в просторныйконференц-зал, за которой в данный момент заседали юристы из отдела исков.Восемь закаленных и бесстрашных крючкотворов, в чьи обязанности входилоперемалывание человеческих судеб. Самым решительным был малыш Рафтер.

Рывком распахнув дверь, он грозно осведомился:

– Какого черта шум?! – И сразу стал огромной мишенью. –Немедленно брось пистолет, – приказал Рафтер, однако пуля, ударившая в потолокнад его головой, напомнила ему, что он так же смертен, как и другие.

Вновь направив оружие на меня, бродяга дернул головой, и мнепришлось вслед за Рафтером отступить в конференц-зал.

Последовав за мной, мужчина в резиновых сапогах хлопнулдверью и со значением повел пистолетом. Присутствующие получили блестящуювозможность по достоинству оценить длинный, матово отсвечивавший ствол. Оружие,похоже, работало безотказно: резкий запах пороха перебивал ядовитые испарениягостя.

Продолговатый стол для заседаний ломился от бумаг, всегоминуту назад казавшихся безумно важными. Из окон была видна забитая машинамиавтостоянка. Две двери вели в вестибюль.

– К стене! – Для убедительности бродяга качнул пистолетом.Затем, поднеся его почти вплотную к моей голове, добавил: – Двери на замок!

Что мне оставалось делать?

Коллеги молча попятились к стене. Я без разговоров выполнилтребование и взглянул на мужчину в ожидании хоть какого-то одобрения.

По непонятной причине меня одолевала мысль о жуткой пальбе впочтовом отделении: выведенный из себя служащий возвращается с обеденногоперерыва, увешанный целым арсеналом оружия, и пятнадцать сослуживцевотправляются на тот свет. А еще я думал о выстрелах на детских площадках инастоящих бойнях в ресторанах быстрого обслуживания. Жертвами там оказывалисьневинные дети, в крайнем случае добропорядочные граждане. Но мы-то простоюристы!

Со злостью тыча пистолетом, бродяга выстроил восьмерыхмужчин у стенки и, более или менее удовлетворенный их покорностью, повернулсяко мне. Что он хочет? О чем попросит? Сейчас ему легко будет выторговать все,что угодно. Солнцезащитные очки скрывали его глаза, зато он прекрасно могвидеть мои, вернее, отраженное в них черное жерло своего пистолета.

Негр снял потертое пальто, аккуратно, будто новое, свернулего и положил на середину стола. В нос мне опять ударила вонь, но это уже неимело никакого значения. Террорист медленно освобождался от следующего слоятряпья – просторного серого жилета. Просторного не без умысла. Грудь и животнефа опоясывал ряд красных картонных трубок, напомнивших моему неискушенномувзгляду динамитные шашки. Трубки соединялись между собой разноцветнымипроводками, похожими на спагетти, и держались на теле с помощью липкой ленты.

Мне захотелось рухнуть на пол и поползти к двери в надежде,что выстрел окажется неточным и я смогу повернуть ручку замка. Может быть, онпромахнется и вторично, позволив мне выбраться в вестибюль? Но трясущиесяколени и застывшая в жилах кровь лишили меня способности двигаться. От шеренгиу стены послышались приглушенные стоны.